"Поэт Волховского фронта" (о Всеволоде Багрицком) 

Исследовательская работа Бармашовой Виктории с. Грузино. 2011 г.

Тема работы:  «Поэт Волховского фронта»

Программа: «Литературное краеведение»

Работу выполнила: Бармашова Виктория 10-й класс

Научный руководитель: Парушкина Татьяна Ивановна, учитель русского языка и литературы

Общеобразовательное учреждение Средняя общеобразовательная школа, с. Грузино

2011 год

Содержание

1. Введение

2. Основная часть

2.1. Биография и творчество Всеволода Багрицкого до Великой Отечественной войны

2.2. Всеволод Багрицкий на Волховском фронте

2.3. Смерть Всеволода Багрицкого

3. Заключение

4. Список литературы

5. Приложения                               

1. В В Е Д Е Н И Е

В поисках материала для доклада к уроку литературы  я не так давно  встретила  в Интернете фамилию советского поэта Всеволода Багрицкого. Сразу же возник вопрос: «Кто этот человек: родственник или просто однофамилец довольно известного поэта Эдуарда Багрицкого, автора знаменитых строк:

Нас водила молодость в сабельный поход,

Нас бросала молодость на кронштадтский лед,

Боевые лошади уносили нас,

На широкой  площади убивали нас…

Обратилась, как обычно, за помощью в Интернет. Каково же было мое удивление, когда оказалось, что Всеволод Багрицкий (Приложение № 1) – сын Эдуарда Багрицкого (Приложение № 2),  поэт, журналист и литератор, проживший короткую, но яркую жизнь и оставивший  потомкам несколько прекрасных стихотворений,  поэм.

А самое интересное – Всеволод Багрицкий  имеет самое непосредственное  отношение к нашей Новгородской области: в годы Великой Отечественной войны он воевал на Северо-Западном фронте. И здесь, на Новгородской земле, недалеко от города Чудово, оборвалась его совсем молодая жизнь. В 2012 году у Всеволода Багрицкого две памятные даты: 90 лет со дня рождения и 70 лет со дня гибели. Возникло желание узнать как можно больше об этом поэте: о его коротком жизненном пути,  творчестве, о последних днях на нашей Новгородской  земле. И не только узнать самой, но и рассказать своим сверстникам о необычной судьбе юного поэта.

Цель исследования:

отследить связь между  жизненным  и творческим  путем поэта Всеволода Багрицкого и  нашим  Новгородским  краем.

Задачи исследования:

1. Собрать   материал о биографии и творчестве  Всеволода Багрицкого до Великой Отечественной войны.  

2. Восстановить основные события   жизни и творчества   Всеволода Багрицкого на  Новгородской земле в годы  Великой Отечественной войны.

3. Выяснить обстоятельства гибели  поэта на Волховском  фронте и место его захоронения.

Исследовательская работа оказалась  сложнее, чем казалось на первый взгляд. Помимо материалов, найденных в Интернете, использовала воспоминания современников поэта, публикации работ новгородских и чудовских  краеведов. В ходе работы возникли вопросы, обусловленные противоречивостью изложения  в разных источниках  некоторых фактов биографии поэта, связанных с Новгородской  землей. За помощью обращалась в архив и краеведческий музей г. Чудово, к чудовскому краеведу Э. С. Ольховскому, сделала запрос в краеведческий музей г. Великий Новгород. Собранный материал оформила в исследовательскую работу.                  

2. ОСНОВНАЯ  ЧАСТЬ

2.1. Биография и творчество Всеволода Багрицкого до Великой Отечественной войны

Принято считать, что у талантливых отцов дети талантами не блещут. У художников и музыкантов еще бывают исключения, но к поэтам это никак не относится. Но одно исключение все же было –  Всеволод, сын Эдуарда Багрицкого.  Он родился в 1922 году в Одессе. Незаурядная и своеобразная личность отца  отложила отпечаток на детские годы Севки (так называли Всеволода во дворе и школе). Жили Багрицкие очень бедно.  Из воспоминаний   Алены Яворской: «Багрицкие снимали либо подвалы, либо чердаки — это было дешевле. На одном из чердаков и был оставлен матерью ребенок всего на полчаса, пока она не вернется с базара. Семья внизу услышала крики младенца, поднялась наверх и, не обнаружив признаков обитаемости чердака, унесла подкидыша. Обезумевшей матери младенца вернули с извинениями и полным детским приданым (семья была бездетная, но мечтавшая о ребенке). Сева лежал на настоящем матрасике, в тончайших пеленках и кружевных распашонках. «Все снять!» – распорядился отец. «Зачем?» – удивилась мать. «Загоним на барахолке, ребенок не тех кровей». (15)

Из Одессы семья Багрицких переехала  сначала в подмосковное Кунцево, а 1930 году уже жила в столице. Сева рос хулиганом. Но отец радовался энергии сына и  посвящал ему стихи: «Всеволоду», «Разговор с сыном», «Папиросный коробок».

«Творческая атмосфера окружала Севу и дома, и в Коктебеле, куда он не раз ездил с отцом. А посему  интерес к литературе проявился у мальчика рано. И начал он писать стихи. Редактируя школьный журнал «Зеркало», Сева под псевдонимом  «Вс. Кунцев»  помещал на его страницах и свои вирши»(1). Елена  Боннэр, будущая жена академика  Андрея Дмитриевича Сахарова (Приложение № 3)  вспоминает: «Мы учились в одном классе и сидели на одной парте, вместе ходили в школу и из школы, и он читал мне стихи. Его отец в шутку называл меня «наша законная невеста», и так меня называла до самой своей смерти мать Севы Лидия Густавовна Багрицкая… Была у нас с Севой детская дружба, была первая любовь…» (3)

Трудно складывалась дальнейшая судьба юного поэта: в 1934 году  умирает Эдуард Багрицкий, в 1936 году арестовали близкого друга отца, мужа сестры Лидии Густавовны, поэта Владимира Нарбута. В 1937-м за обращение в прокуратуру с протестом против ареста Нарбута была арестована мать и сослана в Казахстан. В том же году покончил с собой друг и двоюродный брат Всеволода Игорь Росинский. И тогда же арестовали мать любимой девушки Севы Люси Боннэр. Севу принимают в комсомол, он постоянно пишет стихи, учится в школе. После окончания школы вместе с одноклассником Сергеем Долецким пишет  для театра рабочей молодежи пьесу «Студенты».  Идет работать в  «Пионерскую правду» внештатным консультантом, публикует свои очерки в «Литературной газете» и «Труде».

«Не подумай, мамочка, что я работаю, потому что у нас совсем уже не осталось денег. Нет, просто мне неприятно жить на деньги, которые я не заработал». (2) Он очень тоскует по семейной жизни. С ним — только домработница Маняша. Он очень одинок. В 1939-м после настойчивых писем и заявлений Всеволоду разрешают свидание с матерью.

Он пишет на станции Жарык, ожидая поезда в Москву:

                    Облака пролетают, тая,
                    Я хотел их остановить.
                    Наша жизнь такая плохая,
                    Что не стоит о ней говорить.

 Сева увлекается новаторской драматургией и революционной поэзией. Зимой 1938–1939 годов Всеволод вошел в творческий коллектив молодежного театра, которым руководили А. Арбузов и В. Плучек. Здесь, вместе с новыми своими друзьями, ставшими в будущем известными поэтами и литераторами, он становится одним из соавторов пьесы «Город на заре». (Приложение № 4)  Исай Кузнецов вспоминал: «Была комната Севы, удобная тем, что находилась в пяти минутах ходьбы от школы, где мы репетировали. Здесь мы – Сева, Миша Львовский, Саша Галич, Зяма и я – сочиняли песенки и сценки для капустников, слушали молодых поэтов или просто, что называется, трепались». (5) Поэт Александр Галич в своих воспоминаниях пишет: «Я познакомился и подружился с Севой Багрицким в 1939 году. Нам посчастливилось быть в числе участников и создателей пьесы и спектакля «Город на заре». И вот там-то, в Московской театральной студии, я впервые увидел Севу – по-мальчишески нескладного, длинноногого, сутуловатого, с тёмным пушком над верхней губой. Севка, как и все мы, студийцы, делал в студии решительно всё — писал пьесу, режиссировал, играл в массовых сценах, выпускал стенную газету, придумывал этюды, пытался даже (при фантастическом отсутствии слуха) сочинять музыку». (6)

Весной 1941 года  они втроем – Всеволод Багрицкий  (который уже был студентом вечернего отделения литературного института имени Горького), Исай Кузнецов и Александр Галич –  написали пьесу «Дуэль». Писали  её в перерывах между занятиями и репетициями, писали по ночам и во время отдыха.

Друзья мечтали о премьере своей пьесы. Но репетиции пьесы «Дуэль»  продолжались недолго. 22 июня 1941 года, когда началась Великая Отечественная война, студия перестала существовать, поскольку все ее участники были призваны в армию.

2.2. Всеволод Багрицкий на Волховском фронте

Всеволод был близорук (зрение было ниже всяких допустимых норм), но и он рвался на фронт. 6 декабря 1941 года, следуя примеру своих друзей, Всеволод Багрицкий  написал заявление в Политуправление РККА с просьбой о зачислении во фронтовую печать. В этот же день в его дневнике появляются пророческие строки:

Мне противно жить не раздеваясь,  

На гнилой соломе спать

И, замерзшим нищим подавая,

Надоевший голод забывать.

 

Коченея, прятаться от ветра,

Вспоминать погибших имена,

Из дому не получать ответа,

Барахло на черный хлеб менять,

 

Дважды в день считать себя умершим,

Путать планы, числа и пути,

Ликовать, что жил на свете меньше

Двадцати...

Попасть на фронт помог Всеволоду Александр Фадеев.  Он поддержал просьбу Багрицкого о направлении в одну из газет действующей армии. Вместе с поэтом П. Шубиным Багрицкого назначают  в редакцию газеты «Отвага» 2-й Ударной армии, которая с юга шла на выручку осажденному Ленинграду. «Так начался его путь к Малой Вишере,  Мясному Бору, Новой Керести и деревне Дубовик… Редакция располагалась поначалу в селе Папоротно, на правом берегу Волхова. А когда войска 2-й Ударной форсировали Волхов и взяли Мясной Бор, «Отвага» перебралась в Новую Кересть, затем в Кересть Глухую, оттуда выдвинулась в район Красной Горки, на острие главного удара. Газета «Отвага» была на хорошем счету, выходила ежедневно и остро нуждалась в свежих материалах. Корреспонденты постоянно находились на переднем крае, продвигались вслед за батальонами в глубь немецкой обороны и,  бывало, хаживали в атаку». (4) 

Фронтовая  одиссея Всеволода началась 8 января 1942 года. В этот день он записал в дневнике: «Чин мой техник-интендант... Получил назначение в армейскую газету в должность писателя-поэта». (2) 9 января: «Сейчас еду в поезде на фронт, в армейскую газету». (2)   13 января: «Испытал приступ тоски. Хочу убедить себя, что сделал нужный шаг в своей жизни, и не могу. Может быть, неправ! Может быть, неправ!» (2) 24 января  Всеволод добрался до редакции «Отваги». Редакция располагалась в землянке: «Прочная, добротно срубленная изба врыта в землю по самую крышу. В потолке есть даже окна, сделанные из узких рам, взятых, вероятно, со скотного двора. Она затерялась в глухом сосновом бору, который был недосягаем для немцев». (8) Из дневника Багрицкого: «Встретили меня приветливо, накормили обедом, даже спросили, как я себя чувствую. И поселили с хорошими людьми». (2) В. А. Кузнецов, ответственный секретарь газеты «Отвага», при встрече отметил  уж очень невоенную выправку Багрицкого, подчеркнув, что тот был подслеповат, неуклюж, сутуловат, к тому же одет почти по-летнему (стояли сорокаградусные морозы). Всеволод был удивительно похож на отца.  «Оно (сходство) было в мимике лица, в жесте и в интонации, и в безыскусственном произношении стихов, которое было свойственно им обоим». (9)  Чувство безысходности, отчаяния и тоски Всеволод  испытывал, вероятно, еще и до поездки на фронт. Он не откладывает назавтра свои первые впечатления и в этот же день записывает: «Сразу же мне бросилась в глаза некая усталость у сотрудников, невозможность увидеть вещи сверху, узкое восприятие событий». (2) Об этом же сообщил и в письме к матери (27 января): «...живу вместе с тремя сотрудниками редакции. Очень приятные, образованные люди. Но, на мой взгляд – чудаки». (2) В редакции Всеволод оказался самым юным. Вероятно, именно этим можно объяснить и его дальнейшие несправедливые оценки окружающим  людям. В письме своему другу журналисту В. С. Спиваку он пишет 10 февраля 1942 года: «В редакции идёт давнишняя борьба между редактором и остальным коллективом. Сейчас она медленно приближается к кульминации. Сперва, я оставался в стороне от всей этой муры. Но, наконец, и меня затронули редакционные дрязги. Увы, все мои работы правятся редактором и теряют всякий намек на индивидуальность. Я вспыльчив и часто отвечаю начальнику грубостью. И он ищет причин, чтобы придраться». (2) 

            Из воспоминаний  В. А. Кузнецова: «Нет, не стала редакция "Отваги" родным домом для молодого поэта. Не смогли мы разглядеть в этом угловатом, на вид довольно флегматичном пареньке его светлую и чистую душу. Горько думать об этом, но это так. А ведь как он нуждался в нашей дружеской, скажу лучше – отеческой поддержке. Ведь все могло повернуться иначе». (8) Шли непрерывные бои. Нужно было прорвать кольцо блокады Ленинграда. Всеволод пишет  о героизме солдат и офицеров, сражавшихся на  Волховском фронте в районе Мясной Бор – Спасская Полисть. Здесь создал поэт стихотворение «Ожидание»:  

Мы двое суток лежали в снегу.

Никто не сказал: «Замерз, не могу».

Видели мы – и вскипала кровь –

Немцы сидели у жарких костров.

Но, побеждая, надо уметь

Ждать негодуя, ждать и терпеть.

А вот строки из письма Всеволода Багрицкого матери:

Нам не жить, как рабам!

Мы родились в России.

В этом наша судьба,

Непокорность и сила!

          А одиночество не отступает… Запись в дневнике за 12 февраля 1942 года:

          «Мне 19 лет. Сейчас вечер. Очень грустно и одиноко. Увижу ли я когда-нибудь свою маму? Бедная женщина, она так и не узнала счастья. А отец, который для меня уже не папа, а литературная фигура? Какая страшная судьба у нашей маленькой семьи! Я б хотел, чтобы мы вновь встретились, живые и мертвые». (2)  

          Юный поэт старается не выдавать своей внутренней боли и внешне живет жизнью рядового армейского журналиста: он почти все время  на передовой с бойцами, редко появляется в редакции и только для того, чтобы сдать очередную статью в газету,  пишет  стихи. Эти первые встречи с войной потрясали своей жестокостью.

         «Сегодня вернулся из второй поездки на передовую. Я бродил по разрушенным деревням, где не осталось ни одного целого дома. Я видел жителей, почти всю зиму просидевших в землянках». (2) Драма войны вплетается в личную драму поэта.   16 февраля 1942 года, за десять дней до своей гибели, Всеволод подводит в дневнике горестные итоги своей жизни: «Сегодня восемь лет со дня смерти моего отца. Сегодня четыре года семь месяцев, как арестована моя мать. Сегодня четыре года и шесть месяцев вечной разлуки с братом. Вот моя краткая биография… Вот перечень моих "счастливых" дней… Теперь я брожу по холодным землянкам, мерзну в грузовиках, молчу, когда мне трудно. Чужие люди окружают меня. Мечтаю найти себе друга и не могу. Не вижу ни одного человека, близкого мне по своим ощущениям, я не говорю – взглядам. И жду пули, которая сразит меня». (2) Но в этот же день появляется и другая запись: «Очень трудна и опасна моя работа. Я пошел работать в армейскую газету добровольно и не жалею. Стараюсь писать меньше и лучше». (2)

                Наверное, именно в такие минуты  родилось его стихотворение «Встреча», в основу которого легли реальные события о страданиях женщины-матери, рассказывающей о своем горе. Свидетель этой встречи поэта   Н. Ф. Родионов, секретарь парторганизации газеты «Отвага», вспоминает: «Мы встретили женщину с годовалым ребенком. Вид ее был ужасен. Ее словно только сняли с креста после распятия. Женщина была полураздета, обморожена, вся в кровоподтеках и ссадинах.  И ребенок уже находился в смертном забытьи». (9) Решение пришло тут же: написать стихотворение.

         «Вернувшись в редакцию, он сразу же принялся за работу. И тут товарищи с трудом узнавали Багрицкого. Куда девались его созерцательность, замкнутость! Он  сразу стал деятельным, стремительным, по-солдатски собранным. А через два дня, 7 февраля 1942 года, в газете «Отвага» появилось взволновавшее всех солдат стихотворение «Встреча». (9) Поэт собирает  большой материал  для статьи в газету под названием «Большое горе маленького колхоза», в которой  рассказывает  об уничтоженной фашистами деревне Новые Быстрицы.  И опять толчком к этой работе  послужила просьба жителя  бывшей деревни. Из воспоминаний Н. Ф. Родионова: «Нас провождает восьмидесятилетний старик Иван Степанович Кукушкин. Скрюченными, обмороженными пальцами он показывает на пепелище, где когда-то была живая, веселая деревенька Новые Быстрицы,  и говорит: "Напишите об этом, сынки, обо всем напишите. Пусть все узнают, какие это ироды – немецкие фашисты"». (9)  

В это же время Всеволод просится в конный корпус генерала Гусева, страстно желая участвовать в военной операции на Любань.

Последняя запись в дневнике поэта, сделанная за один день до гибели (25 февраля 1942 года): «Сижу в деревне, расположенной неподалеку от Гусева. Гусев идет на Любань. Давно ничего не записывал. Не было времени. Переезды, командировки, бессонница. Уже два раза попадал под сильный минометный и артиллерийский обстрел. Чертовски противно. Стал пугливее, чем был... В общем, теперь надо держаться крепко...» (2) Какая-то страшная опустошенность царила в смятенной душе поэта, когда он отправлялся в свою последнюю командировку, тоскливое равнодушие ко всему испытывал он, видимо, и тогда, когда в последний раз прислушивался к зловещему, неумолимо нарастающему вою авиабомбы в деревне Дубовик 26 февраля 1942 года...

 

2.3. Смерть Всеволода  Багрицкого

26 февраля 1942 года  Всеволод погиб от осколка авиабомбы, выполняя очередное задание редакции. Это случилось возле деревни Дубовик Любанского района. Я встретила две версии описания гибели поэта. Большинство исследователей жизни Всеволода Багрицкого говорят, что он погиб от разорвавшейся  авиабомбы около дома, где поэт брал интервью у политрука. Из воспоминаний же  В.А. Кузнецова узнала, что Багрицкий брал интервью у летчика, сбившего в неравном бою двух немецких истребителей и погибшего  вместе с поэтом. «Когда над деревней появились немецкие бомбардировщики, Багрицкий и летчик отошли от окна и сели на пол в простенке. Это была единственная мера предосторожности с их стороны. Мгновенная смерть так и настигла их. На бледном лице Всеволода навек застыло выражение удивления или, пожалуй, недоумения, словно в последний миг своей жизни он произнес негромко: "О!"»(8)

К сожалению, достоверность этих  версий сегодня доказать невозможно. Тело поэта привезли на крестьянских санях в редакцию.

«27 февраля привезли мертвого нашего сотрудника – молодого двадцатилетнего поэта Всеволода Багрицкого. Очень славный, неиспорченный паренек, подававший большие надежды в будущем... Смерть, видимо, была мгновенной, – осколок попал в позвоночник. Осколок вражеской бомбы пробил и полевую сумку, и тетрадь с надписью «Стихи», и письмо матери. Все это мы послали в Москву, товарищу Фадееву» (из рассказа  Николая Дика). (10) «Гроб мы соорудили из случайно уцелевших ворот крестьянского сарая. Никаких  других материалов в выжженных немцами окрестных деревнях нам найти не удалось. Легкий снег падал на землю. Оседал на ветках елей, ложился на лицо поэта и не таял. Это последний чистый дар земли, который Всеволод уносил с собой в могилу. Коротко прозвучал в морозном воздухе нестройный залп наших выстрелов». (8)

В различных источниках  указываются разные  места захоронения поэта. По мнению В. А. Кузнецова, Багрицкого похоронили  возле деревни Новая  Кересть. Новгородский краевед В. Тюрин и чудовский краевед С. Н. Перчаткин утверждают, что захоронение было произведено  в деревне Сенная Кересть.  Н. Ф. Родионов называет деревню Ольховка. Встретилось  мне и название  деревни Глухая Кересть. Такое разнообразие версий можно объяснить только тем, что по мере продвижения фронта меняла свое местоположение и редакция газеты «Отвага». В какой из перечисленных де- ревень находилась 26 февраля редакция, ответить однозначно  очень сложно. Описание могилы Багрицкого также имеет два варианта.

Из рассказа  о Багрицком Н. Ф. Родионова:

"Всеволода похоронили со всеми надлежащими воинскими почестями. Его похоронили возле сосны, к которой прибили доску от снарядного ящика."

На  доске рядовой Евгений Вучетич, художник газеты (будущий известный скульптор) вырезал строки, которые любил повторять молодой поэт. Поэт погиб в возрасте неполных 20, он пробыл на фронте всего 34 дня. На похоронах товарищи Всеволода вспомнили пророческое стихотворение (9), которое юный поэт написал еще пятнадцатилетним подростком:

                                               Он упал в начале боя.

                                               (Показались облака...

                                                Солнце темное лесное

                                                Опускалось на врага.)

 

                                               Он упал, его подняли,

                                               Понесли лесной тропой...

                                               Птицы песней провожали,

                                               Клены никли головой.

А  это записи  Николая Ивановича Орлова со слов Моисеева и Геллера, сотрудников  газеты «Отвага»:

«Никакой сосны не было. Хоронили Всеволода рядом с редакцией, на перекрестке дорог. Одна была хорошо наезженная, по ней шли войска туда и обратно, а вторая проходила мимо редакции, вот метрах в ста пятидесяти от неё и похоронили Всеволода. И был поставлен на могиле просто обелиск. Потом редакция переместилась дальше, на запад, и находилась в Огорелье. А могила Всеволода так и осталась там, на перекрестке дорог». (13) И опять невозможно определить, какое из воспоминаний достоверно.

Война не пощадила могилу Багрицкого: во время военных действий она была разрушена.   Из воспоминаний В. А. Кузнецова:

«8 июня. По дороге к Мясному Бору миновали могилу Всеволода Багрицкого. Этого места я не узнал – так все изменилось с зимней поры. На дереве еще сохранилась фанерка: "Я вечности не приемлю..." Холмика уже нет. Могила обвалилась и наполовину заполнена черной водой. В воде плавает хвойный, тоже почерневший венок… Недалеко от могилы Багрицкого – огромная заплывшая болотной жижей воронка. Зимой ее не было. Вражеская фугаска не оставила в покое поэта и после его гибели...» (8)

 После Великой Отечественной войны Николаем Ивановичем Орловым были предприняты попытки отыскать могилу Багрицкого. (Приложение № 5) Об этом его просила мать  Всеволода, Лидия Густавовна Багрицкая.  Н.И. Орлов  установил контакты с некоторыми однополчанами поэта по «Отваге», разыскал нескольких фронтовиков – кавалеристов, артиллеристов, танкистов, которые в 1942-м видели свежую могилу Багрицкого. Очевидцы присылали Николаю Ивановичу подробные описания, схемы. По этим схемам он искал сам, ему помогали школьники. Искать могилу Всеволода Багрицкого приезжали ребята ленинградского литературного клуба «Алые паруса», руководимые учительницей Идой Ильиничной Славиной. Но все было безуспешно. В чем причина неудач?

Во-первых, бывших фронтовиков, которые хотели помочь Николаю Ивановичу, часто подводила память. Во-вторых, по прошествии десятилетий местность сильно изменилась. Многие старые ориентиры исчезли, на месте деревень и хуторов остались заросшие бурьяном пепелища, вымахали ввысь новые деревья, повырастали новые рощи. Некоторые свидетельства очевидцев не только не помогали следопытам, но, наоборот, уводили их на ложный путь. Это особенно относится к надгробной надписи.   Как она выглядит и к чему прикреплена – были разные версии.

Лишь в 1975 году Н. И. Орлов нашел могилу. Наконец в лесу,  в 9 километрах от станции Мясной Бор, был установлен обелиск  в виде пирамиды со звездой. (Приложение № 6)  К обелиску  прикреплена металлическая доска, на нем эпитафия, воспроизводящая временную надпись, выполненную когда-то Евгением Вучетичем: «Воин-поэт Всеволод Багрицкий убит 26 февраля 1942 года», а ниже строки:

Я вечности не приемлю.

Зачем меня погребли?

Мне так не хотелось в землю

С любимой моей земли...

Это четверостишие – чуть-чуть перефразированные строки, принадлежащие Марине Цветаевой. Всеволод очень любил стихи этой поэтессы и многие из них знал наизусть. Особенно часто вспоминал именно это  четверостишие Марины Цветаевой. Данный факт нахождения могилы поэта  дает некоторую возможность установить название деревни, возле которой он был похоронен. Но для этого нужна довоенная карта Новгородской области. Я сделала запрос в краеведческий музей г. Великий Новгород по электронной почте, но ответ пока не пришел.

Наш земляк, краевед Э. С. Ольховский, в книге «Летопись Чудовского района»  пишет, что прах поэта  был перевезен в Москву.  Я  нашла подтверждение данного факта в Интернете  в  очерке  «Прогулки по  Новодевичьему» Соломона Ефимовича Кипниса – инженера, журналиста, заслуженного работника культуры РСФСР. Он пишет: «Вместе с мужем и сыном покоится Багрицкая Лидия Густавовна (1896–1969). Ее арестовали в 1936-м, безвинно осудили, и более десяти лет она провела в лагере. Взрослого сына ей так и не суждено было увидеть. Увидела только гроб с его останками, который перезахоронила сюда, на Новодевичье, в могилу отца». Но могила Всеволода Багрицкого была найдена только в 1975 году, а Лидия Густавовна умерла в 1969 году. И среди списка  могил  литераторов на Новодевичьем кладбище могила Всеволода Багрицкого не значится, есть только могила Эдуарда Багрицкого и рядом плита для могилы его сына. (Приложение № 7) Известно только, что мать Всеволода очень хотела перезахоронить сына рядом с отцом на Новодевичьем кладбище. Она писала  Н.И. Орлову, что уже положила плиту на кладбище с написанным на ней именем сына, которую, по ее просьбе сделали в Союзе журналистов. «Но он-то, – писала она, –  лежит у вас там…» Сегодня невозможно, вследствие отсутствия документальных подтверждений, сказать точно, перезахоронен ли прах поэта в Москве кем-либо, покоится ли поэт  на Новодевичьем    кладбище или каком-либо другом  кладбище Москвы,  или его останки и сейчас находятся в нашей Новгородской земле.

Памяти Всеволода Багрицкого посвятили свои стихи  новгородские поэты  И. Зайцев, И. Савинова и  наш чудовский поэт В. Н. Климушин. Благодаря Эдуарду Степановичу Ольховскому имя поэта выбито на мраморной плите Мемориала у Вечного огня в нашем городе.

При жизни у Всеволода Багрицкого было опубликовано лишь несколько стихотворений.  Книгу стихов и писем Всеволода Багрицкого «Дневники, письма, стихи»  издали через 22 года после его смерти, в 1964 году, Лидия Багрицкая и Елена Боннэр. Книга получила премию Ленинского комсомола. А пробитую осколком снаряда сумку Всеволода родные завещали городу Одессе. Она хранится в Литературном музее, в витрине, посвященной Эдуарду и Всеволоду Багрицким.  В 1968 году Всеволод Багрицкий  был посмертно награжден медалью имени Николая Островского.

З А К Л Ю Ч Е Н И  Е

В 30 лет ушел из жизни Эдуард Багрицкий; его сыну, Всеволоду Багрицкому, суждено было прожить еще меньше. Он погиб в 19 лет, а его фронтовая жизнь исчислялась всего 34 днями. Юный поэт навсегда остался в Новгородской земле.

                           Мало, мало же ты прожил

                           На земле, поэт!

                                              (Вера Инбер. Памяти поэта)

В своей работе на основании  документов и воспоминаний, найденных в различных источниках, я  собрала материал о поэте Всеволоде Багрицком, погибшем в 1942 году на Новгородской земле.

Результаты работы:

1) описан жизненный и творческий путь поэта до Великой Отечественной войны;

2) воссоздан период жизни  Всеволода Багрицкого  во время нахождения его на Волховском фронте;

3) выяснены версии обстоятельств гибели поэта и  места его захоронения.

К сожалению, в том  периоде жизни Всеволода Багрицкого, который связан с нашей Новгородской землей, достаточно много темных, неразгаданных  пятен   по причине разных,  порой даже противоречивых объяснений  исследователей, воспоминаний знакомых и близких поэта. Восстановить документально  данный период жизни поэта, скорее всего, невозможно: свидетелей его последних дней жизни, смерти, похорон уже нет в живых.

Но мы должны помнить о тех, кто погиб в годы Великой Отечественной войны, защищая нашу землю. И среди них – молодой, малоизвестный поэт  Всеволод Багрицкий.  Он прожил очень короткую, но очень  яркую жизнь.

Считаю, что материалы моей исследовательской  работы можно использовать как лекционный материал. Поэтому планирую познакомить учащихся нашей школы с содержанием работы в период подготовки ко Дню Победы  на уроках Мужества.

С П И С О К   Л И Т Е Р А Т У Р Ы

1. Асташкин Юрий. Мне так не хотелось в землю… // Новгородские ведомости. 2002. Июнь.

2. Багрицкая Л. Г., Боннэр Е. Г. Всеволод Багрицкий. Дневники. Письма. Стихи. – М.: Советский писатель, 1964.

3. Боннэр Е. Г. Постскриптум: Книга о горьковской ссылке. – М.: Интербрук, 1990.

4. Гагарин С. С. Мясной Бор. – М.: Воениздат, 1991.

5. Гройсмант Я. И., Правдина Т. А. Зяма – это же Гердт! – М.: ДЕКОМ, 2009.

6. Галич А. Вставай, Всеволод… // День Поэзии. 1960. – М.: Советский писатель, 1960.

7. Зогая В. Я вечности не приемлю… // Родина. 1997. 19 апреля.

8. Кузнецов В. А. Вторая ударная в битве за Ленинград // «Смерш»: Исторические очерки и архивные документы. – М.: Издательство Главархива Москвы; ОАО «Московские учебники и картография», 2003.

9. Родионов Н. Ф. В редакцию не вернулся // Поэт – сын поэта. – М.: Издательство политической литературы, 1972.

10. Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне. – М.: Советский писатель, 1965.

11. Перчаткин С. Н. Где похоронен поэт? // Родина. 1972. 15 апреля.

12. Ольховский Э. С. Летопись Чудовского района. – М.: Виконт, 2007.

13. Орлов Н. И. Воспоминания о Долине смерти. pavlovsk-spb.rutyarlevo/381-vospominaniya.

14.Тюрин В. Поэт – сын поэта // Родина. 1969. 11 февраля.

15. Яворская Алена. Всеволод, сын Эдуарда // Мигдаль Times. 2002. Август. № 25.